Пока Михалыча, разложив на деревянном лежаке, растирали и умащивали благовониями, я сканировал местность, пытаясь определить кто же все-таки является визави большой белой надежды. На одном лежаке растирали мосластого тайца, больше напоминающего какое-то членистоногое. «Может этот?» — задумался я, на ходу пытаясь провести беглую сравнительную диагностику физиологических параметров потенциальных конкурентов. Заглядывать через плечи ординарцев, окруживших лежак тайца вроде как неудобно, размеры помещения и куча фланирующих туда-сюда людей не позволяли провести анализ дистанционно. Я перевел взгляд на Аркадия, над которым усердно трудились три человека. Есть! Методика определения открыта! Сравнивать характеристики гораздо удобней, отталкиваясь от лежака, т.е. сравнивая, какой процент площади остается свободным после укладки на плоскость лежака тела. Свой лежак Михалыч покрыл с лихвой, в верхней части торчала макушка, а нижнюю границу нагло пересекали голени со свисающими стопами. Иду к лежаку тайца: ситуация диаметрально противоположная. Часть лежака глумливо блестит отполированным деревом, остальная площадь занята суповым набором тайца. Вывод: увы, не наш. Продолжаю поиски, вспоминая навыки, полученные в родном метрополитене. Пять лежаков, один занят Аркашей, на одном членистоногий таец, еще один занимает какой-то латинообразный сухофрукт, в дальнем углу растирают очередные тайские мощи. Всё. Стоп! Раз, два, три, четыре. Но лежаков то пять! Вон, буквально по соседству с Аркашиным, торчит деревянный край пятого. А чего же я его не заметил? А не заметил потому, что лежак был плотно окружен толпой, которую я изначально принял за тайцев, они все время моего дефиле копошились вокруг лежака. Ага, вон и сумки под лежаком стоят, набитые всякой боксерской всячиной. Подбираюсь к найденной пропаже, пытаясь из-за спин, окруживших лежак, рассмотреть кто же является объектом такого пристального внимания такой кучи народа. Какой-то прошмыгнувший мимо шкет толкает меня в спину, я, в свою очередь, толкаю одного из команды, окружающей лежак №-5. Штемп поворачивает голову, я мимоходом извиняюсь, одновременно рассматривая содержимое лежака. Отреагировавший на мой толчок человек разворачивается и сурово смотрит на меня. Оп-па! Вот это номер! Японец! Отхожу от стола, японец провожает меня недовольным взглядом, я в это время определяю национальную принадлежность остальных коллег возмущенного самурая.
— Аркаша, вон твой оппонет, рядом валяется — толкаю в бочину разомлевшего Михалыча.
Аркадий поворачивает голову и глубокомысленно рассматривает задницу одного из японцев, окруживших соседний лежак.
— С чего ты взял-то?
Отслеживаю направление Аркашиного взгляда, идентифицируя то, что попало в его поле зрения.
— Братан, я смотрел на рожи, а не пытался определить национальность по принципу «догадайтесь, чей это папа» (с) (примечание: цитата из известного анекдота).
— Как там потерпевший? – спрашивает Аркадий.
— Да хрен его знает, не рассмотрел, там народа вокруг лежака как дерьма за баней.
Минут через семь растирание заканчивается, Аркадия усаживают в вертикальное положение и начинают бинтовать левую верхнюю конечность. В стаде соседей, которых уже из-под прикрытых век сканирует Михалыч, намечается движение. Толпа рассыпается и в вертикальное положение водружают тело, которое и было объектом такого трепетного внимания почти десятка человек.
Мы с Аркадием жадно рассматриваем «восставшего из ада», потом недоуменно смотрим друг на друга и возвращаемся к осмотру представителя Страны Восходящего Солнца. Перед нами сидит классика кинематографа, посвященного нелегкой жизни японской мафии – якудза. Лысая бугристая башка, практически полное отсутствие шеи, бочкообразное тело, от самой шеи, точнее от того фрагмента тела, где у нормального человека обычно располагается шея и по самые «не хочу», все покрыто наскальной живописью. На пузе скалится изображение они (яп. демон), по плечам вьёться дракон, плывут карпы, из-под мышки выглядывает бессисечная японская дева, из резинки трусов клювасто усмехаются коварные тэнгу. Пока мы нагло рассматриваем картинную галлерею, голова, венчающая все нательное художественное великолепие, в свою очередь рассматривает Аркадия. Воздух между лежаками моментально поляризируется, вопрос, кто же является соперником Михалыча снимается автоматически.
— Б…….., якудза! – выдыхает Аркадий. При этом замечании владелец картинной галлереи и его свита как-то дружно вздрагивают.
— Судя по мастям, не простой штемп, сто пудов какой-то оябун – поддерживаю Аркадия своими наблюдениями. Вся японская рать вздрагивает еще раз.
Оппонент Аркаши как-то злобно сопит, перекрывая своим сопом царящий вокруг галдеж, мы продолжаем оценивать его ТТХ, с трудом оторвавшись от изучения нательных украшений.
— Посмотри на его клешни – толкает меня Аркадий.
Действительно, такое встречается не часто: японец сидит на лежаке, руки свисают вдоль тела, а кисти болтаются где-то на уровне щиколоток. Размеры кистей тоже поражают, в раскрытом виде они больше напоминают совковую лопату.
— Блин, что твой орангутанг.
— Ты на сами клешни смотри – говорит Аркадий.
— Угу – киваю я. – Ты на ноги глянь.
— У него что, стоп нет?
— Есть, только их кисти прикрывают.
— Охренеть, ну и грабли.
— Ага, тебе за ними в первую очередь смотреть надо. Ногами, больше напоминающими свиные рульки, он вряд ли что-то путное сделает.
Некторое время продолжаем обсуждение, но тут в раздевалку залетает наш владелец лагеря, выквакивает что-то нашим тайцам, те лезут за перчатками. Понятно, скоро на ринг. Владелец подходит к Аркадию, кивает через плечо на японцев и произносит название одного из известных лагерей, где постоянно пасутся японцы.
Автор Сергей Дубов, дневник Monkey Nak Muay
